13 января 1999 года (начало)
№ 47 ОТ РЕДАКЦИОННОГО КОМПЬЮТЕРАНедавно, роясь на заваленном бумагами редакционном столе, редактор обнаружил рукопись, написанную каким-то странным почерком. На первой странице было: «Литературные опыты кота Сесси». Чтение этого материала повергло коллектив редакции в крайнее изумление. Оказалось, что домашний кот по имени Сесси (пяти с половиной лет отроду, коренной израильтянин), слушая беседы и рассуждения хозяев и гостей дома (редакции), во время отсутствия хозяев записывал свои размышления о происходящих событиях. Посчитав записи любопытными, редакция решила познакомить с ними читателей газеты. Но боясь спугнуть писательский порыв кота, редакция решила сделать все возможное, чтобы он не увидел своих публикаций в газете и не отказался от своего уникального взгляда на события. И еще: наша публикация «Литературных опытов» приурочена к году Кота, который по неизвестному нам календарю (то ли японскому, то ли корейскому) приходится на 1999 год.ЛИТЕРАТУРНЫЕ ОПЫТЫ КОТА СЕССИ Перечитывая «Житейские воззрения кота Мура…», которые были опубликованы в 1821 году знаменитым немецким писателем Эрнстом Теодором Амадеем Гофманом, я каждый раз преисполнялся гордостью за нашу кошачью породу. Сколько мудрости сумел собрать и оставить кот Мур даже людям, которые считают себя высшей породой. И я решился, наконец, начать записывать свои наблюдения.
Постоянно находясь в редакционной кухне газеты (и путаясь, как неуважительно выражаются некоторые посетители, под ногами), знаю кое-что о ее тайнах и знаком со многими посетителями. Из окна кабинета редакции, на котором я провожу немало времени, я вижу людей и слышу (у котов очень тонкий слух) их разговоры о жизни, о газете, о редакции и даже обо мне. Все эти разговоры, а также книги, которые в множестве стоят на полках в кабинете и валяются повсюду, служат мне материалом для заметок. Но эти записи ни в коем случае не предназначены для широкой публики и уж, тем более, не претендуют на руководство по воспитанию людей, особенно тех, кто благодаря своему образованию, мудрости и долгим годам жизни сам умеет воспитать хоть кого.
Теперь немного о себе. Родился я в предместье Нетании, Доре. Видимо, поэтому хозяева, представляя меня гостям, говорят, что я особой породы – дорийской. Маму свою помню плохо, а отца, думаю, не было. Приютили меня добрые люди, отобрав у мальчишек, которые бросали меня из рук в руки вместо мяча. Имя свое я получил от американского внука хозяев (Сесси – по-английски – Милашка). В этом доме я научился читать, а уж писать нельзя было не научиться: в редакции все время пишут – хозяйка печатает на компьютере, а суровый хозяин – ручкой, как в старину. И я решил, что по-старому лучше. Подробности о том, как я учился читать и писать, вы можете прочитать в упомянутой раньше публикации г-на Гофмана, к которому я с почтением отсылаю любопытных.
Рассуждения о моралиПо секрету скажу: я не всегда понимаю моих хозяев. Жили бы спокойно, в тепле (зимой) и в прохладе (летом). Всегда есть что покушать и на чем поспать. Многие люди, которые приходят в дом, относятся к хозяевам с уважением, даже мне от этого уважения кое-что перепадает. И все-таки, почему, спрашиваю я себя, они никак не могут прекратить писать или говорить о таких вещах, о которых немало людей хотели бы не вспоминать. Люди, как я слышу из их разговоров, нередко делали или продолжают делать то, в чем им вовсе не хотелось бы признаваться даже себе. Так зачем же им напоминать об этом? Не лучше ли, если тебя гладят по шерстке и говорят ласковые слова. И ты, громко мурлыкая, забываешь, что совсем недавно ты вспрыгнул на хозяйский стол и слизал верхушку торта, приготовленного для гостей. Но ведь этого никто не заметил, а значит, этого не было, и нечего вспоминать.Но тем не менее, как образованный кот я нередко обращаюсь к моему великому предшественнику – коту Муру за разъяснением непонятного. Он пишет, что его воспитатель – достопочтенный маэстро Абрагам требовал лишь одного, чтобы Мур «сообразовывался с известными общепринятыми нормами, каковые маэстро считал необходимыми в обществе. В противном случае все кидались бы друг на друга как одержимые или слепые, угощая встречных толчками и синяками, и тогда никакое общество не могло бы существовать. Совокупность этих принципов маэстро Абрагам называл естественной благовоспитанностью в противовес условной, в силу которой следует просить прощения, если какой-нибудь болван налетит на тебя или отдавит тебе ногу»
№ 48
Продолжая публикацию «Литературных опытов кота Сесси», начатую в прошлом выпуске газеты, редакция знакомит читателей с его рассуждениями о морали.Мне до сих пор непонятны дела моих заботливых (иногда чересчур) хозяев, которые уже значительно больше года выпускают газету (запись датирована 12.11.98г. – прим. ред.) . Газета, как я понимаю, не приносит им заработка, доставляет много хлопот. В дни выпуска они так заняты, что иногда мне приходится долго мяукать, чтобы обратить на себя внимание хозяев: мне хочется поесть или надо почистить туалет (как они выражаются). Не только хлопоты, но и неприятности, которые иногда портят им настроение: нет достаточно рекламы; надо уже платить издательству, а заказчики рекламы еще не отдали деньги; то стекло разобьют в чужом автомобиле, которым пользуется редакция… Зачем такая жизнь хозяевам? Да и не только им?
Они втянули в свои занятия и других. Те тоже, не получая денег, помогают моим хозяевам. Здесь я постоянно вижу милую молодую (хотя у нее уже есть внучка Ривочка) женщину, которая иногда еще и ухаживает за мной, когда хозяева куда-то исчезают на несколько дней. Приносит свои рукописи стройный мужчина (сразу видна морская выправка), присылает по факсу (есть такой интересный аппарат, особенно если придавить его лапкой – ну и влетает мне за это) переводы из местных газет веселый врач с бородой, художники (а среди них, как я узнал, есть известные) приносят рисунки. И это все… не за плату. Была еще одна (говорят, актриса), сейчас она куда-то уехала, так она не только делала газету, но еще баловала меня и приносила цветы. И еще много людей. Приносят записи, забирают газеты для распространения (часто слышу это слово, заглядывал в словарь, но так и не понял точно). И все эти люди, несмотря на такую, с моей точки зрения, непростую жизнь, улыбаются и говорят друг другу, да и мне тоже, приятные слова.
Я долго думал, читал и, наконец, понял. Оказывается, среди людей есть такие, для которых помощь другим людям - это внутренняя потребность. Притом, без всякого умысла получить для себя лично какую-либо выгоду: сама деятельность есть для них награда. Такие, оказывается, называются добровольцами. Среди добровольцев, посвятивших себя заботам о людях, были такие, как Альберт Швейцер, Андрей Дмитриевич Сахаров, мать Тереза и многие другие. Я сам, естественно, с ними не знаком, но слышал о них от моего хозяина. В память таких, как они, оказывается, сделана аллея праведников в Иерусалиме. Эти добровольцы отдавали свои силы и время, часто с опасностью для своей жизни, тому, чтобы любой человек смог реализовать все свои способности, независимо от того, кто он, каких взглядов придерживается или членом какой организации состоит. Мои хозяева и их друзья по газете тоже добровольцы.
Прочитав много книг, в том числе – и современных философов, я увидел, что идеи добровольчества не устарели, а 2001 год (ой, это же уже следующий век) даже объявлен ООН Международным годом Добровольца. Однако для нас, Котов и Кошек, конечно, самое главное – собственная шкурка, и каждый из нас ловит мышей только для себя. Можно, конечно, насытившись и греясь на солнышке, обсуждать в нашей кошачьей компании, много ли зарабатывают наши хозяева, особенно если они взяли на себя обязанность быть добровольцами. Я не участвую в этих разговорах, но понимаю, что, если тратить на болтовню время, не успеешь наловить мышей.
№ 49
Продолжая публикацию «Литературных опытов кота Сесси», начатую в газете, редакция знакомит читателей с его дальнейшими рассуждениями о морали
Слушая разговоры моих хозяев с гостями и когда они говорят между собой, прислушиваясь к разговорам на улице и, читая книги, я, наконец, обнаружил, чем же мы, Коты и Кошки, в корне отличаемся от людей. Это не то, что бросается в глаза: размеры, форма, вес, даже принадлежность к различным видам. Нет. Мы, Коты и Кошки, принимаем друг друга только по внешним признакам: есть ли у тебя хвост, усы и красивая шерсть. А уж какова окраска шерсти, длина хвоста, пушиста ли шерсть - не играет никакой роли. При этом мы разговариваем на одном языке
.
Люди говорят на разных языках, и в этом, вероятно, главное их отличие от нас. Я родился здесь, я сабра. Большинство людей, бывающих у нас в доме, говорят на русском языке (иногда я слышу речь и на других языках). Странное дело, даже говорящие на одном языке люди не всегда понимают друг друга. У нас, Кошек и Котов, принято открыто проявлять свою благодарность тому, кто сделал тебе приятное: помурлыкать, потереться о ноги. И это даже в том случае, если приласкавший тебя человек неприятен твоим хозяевам. Почему-то не так у людей. При мне рассказывали о том, как один известный в городе врач хотел на собрании обратиться к присутствующим в зале. Тут же появились двое молодых людей (их почему-то рассказчик назвал «амбалами» - этого слова нет ни в одном словаре, я посмотрел). Они буквально стащили уважаемого человека с трибуны, не дав ему сказать ни слова. Потом один из этих амбалов, встретив врача, со смущением признался ему, что знает, с каким трудом этот врач спас его дедушку от смерти. Но, стаскивая врача с трибуны, он действовал по приказу, и это, как он полагает, освободило его от укоров совести. И тут мне вспомнился эпизод из книги Анатоля Франса «Боги жаждут». Г-н Гамлен, художник, член военного комитета коммуны, подписал смертный приговор очередной десятке ни в чем неповинных французов, хотя даже сквозь крайнюю усталость все же заметил среди них соседа, друга своей матери, который помог ей, вдове, вырастить этого самого художника…
Или другой случай, который поведал моим хозяевам один из читателей газеты. Пожилые жители Цфата (добровольцы) ездят на военные склады, где оказывают посильную помощь армии. Среди них немало участников войны. И вот одна из добровольцев грубо оскорбила бывшего морского офицера, требуя удалить «гоя» из ее кошерной компании. Понятно, что в любой толпе может оказаться хулиган. В стране исхода нынешней алии, говорят, часто кричали: «Жид!». Удивительно другое: присутствовавшие не остановили хулиганку, даже не осудили ее поступок. А ведь им ничего не грозило… И участник войны, заслуживший ордена и медали, воевавший и за спасение еврейского народа, единственный внук которого готовится служить в израильской армии, не получил даже крохотной благодарности в виде осуждения отвратительного поступка, направленного против него.
И еще один эпизод, из-за которого, как сказала моя хозяйка, пропадает вера в человеческую благодарность. Частные лица из американо-канадской общины сделали немалый благотворительный взнос новому репатрианту из СНГ, попавшему в тяжелое моральное и материальное положение. Они не дождались его благодарности (простого слова «спасибо»). Почему?
Я так понимаю все это. Никто из людей, не получивших благодарности, в ней-то не нуждался, ведь добрые дела делают не ради благодарности. Но неблагодарность – это симптом моральной болезни. Чтобы не заразить ею своих детей и особенно внуков (так как именно от них носители инфекции могут получить наказание - неблагодарность) нужно лечиться. Лечиться нужно (так говорит один «доктор», но почему-то он не врач) еще и потому, что это хроническая болезнь. Она возникает у многих в результате продолжительной жизни в тоталитарном режиме. Там благодарили лишь тех, кто мог быть полезен в будущем или от кого могут могут зависеть. А ведь живя здесь, в демократизированном обществе, можно не бояться выражать свою благодарность, как и вообще искренность своих намерений. Ну, хотя бы так, как мы, Коты и Кошки.
№ 51
Нет, раньше, понятно, у меня жизнь совсем другая была: спокойная, тихая, сытная. А как мои хозяева с этой газетой связались – совсем житья не стало. Доходит до того, что покормить меня забывают – заняты они, видите ли, очень… Я уж о покое не говорю. Да… Покой нам только снится… Хотя что там – и во сне у меня его нет. Только улягусь на подушке на любимом своем месте – между оконными рамами в кабинете – как обязательно кто-нибудь позвонит в дверь. Вот и вскакивай с теплого местечка да беги смотреть, кто явился. Им-то что, моим хозяевам?! Они людям рады, у них целый день двери не закрываются – ходят и ходят всякие. А мне за порядком следить. Особенно много народу набивается перед выпуском газеты: кто заметки несет, кто снимки, рисунки, кто с рекламой пришел. Мои хозяева довольны. Они говорят, что без этих людей не могли бы газету издавать. Благодарят их: спасибо да спасибо. А по мне – меньше ходили бы – больше б порядку, да покою было б. Да где уж – только мечтать об этом приходится.
Когда эти люди уходят, мой хозяин с хозяйкой очень уважительно о них говорят и о том, что они все безвозмездно, замечательно трудятся для газеты. Некоторые даже помогали газете в трудные времена Я уж столько таких разговоров наслушался, что даже имена запомнил: Юдит Гейгер (Америконо-Канадская Ассоциация), доктор Тала Златкис, Иосиф Глейзер, редакция ивритоязычной (что это, сам не пойму) газеты «Коль Цфат вэ а-Галиль» – все из Цфата, композитор и предприниматель Ян Баренбойм и издатель Евгений Брусиловский с командой (они из Хайфы, посмотреть бы на них…).
В день выпуска у нас, конечно, «сумасшедший дом». Люди ходят, телефон звонит, факс надрывается и трещит и компьютер ему вторит с принтером. А хозяевам моим, конечно же, в этот день не до меня. Я уж привык, у каждого кота своя судьба…
Да, хлопот у меня, разумеется, с этой газетой хватает. Мало того, что за порядком следи, так еще и к телефонным звонкам прислушивайся, да за факсом смотри – за ним ведь глаз да глаз нужен. А какая ответственность на мне! На столе в кабинете бумаг видимо-невидимо: и из муниципалитета (правда, редко из Цфатского, хотя здесь мы живем), и из Сохнута, из разных других ведомств. Вот и попробуй прыгнуть со стола, когда спешишь встретить очередного посетителя, да ничего хвостом не задеть, не уронить. Ведь если пропадет что, читатель потом сведений не дочитается.
Все на мне. Они что, мои хозяева… Один как сядет писать свои статьи, а другая – редактировать, корректировать или на компьютере набирать – обо всем на свете забывают. И все им мало. Недостаточно газеты, так они еще какой-то Бизнес-клуб придумали, клуб «Яхдав». И опять люди ходят, уже другие. А мои хозяева довольны… Они говорят: это хорошо, люди приходят, интересуются. Это у них, значит, жизнь такая активная. Нет, я не обижаюсь на своих хозяев. Скучать мне с ними не приходится. Вот о чем я думаю: пусть нам так же не будет скучно с газетой еще много лет.
№ 52
Читая без конца книги, повсюду валяющиеся в квартире, я понял, насколько важное место в жизни людей занимают их потребности. У нас, Котов и Кошек, потребности в основном биологические, как выражаются в высокой литературе. Главное для нас – сохранить себя и помочь сохраниться своим детям (но только до тех пор, пока они сами смогут заботиться о себе).
Мне было очень интересно узнать, что у людей те же самые биологические потребности могут превратиться в источник удовольствий и даже наслаждений, как говорят философы, - гедонизм (по-гречески – наслаждение). То, что еда, отдых и секс могут стать наслаждением, это понятно даже нам, Котам и Кошкам. Хотя – мне и это уже известно – у людей наслаждение от секса теперь заменяется наслаждением от телевизора (ну до чего же дошла техника!).
Но вот то, что труд может быть наслаждением, мне совсем непонятно. Как можно поменять наслаждение от ничегонеделания, от приятной беседы на лавочке или за чашечкой молока (извините, чая), от нытья (с большим удовольствием) с жалобами на тяготы жизни (или, как говорят олим, на абсорбцию) на… что?.. на работу?! Отдыхая и блаженно мурлыкая, удобно жаловаться на то, как к тебе плохо относятся. Как приятно посплетничать, пустить слушок о том, что кому-то повезло… А чтобы прикрыть свою зависть к успеху другого, удобно назвать ее «белой завистью», хотя, как объяснил один мудрый человек, зависть – это всего лишь скорбь по успеху ближнего.
Я решительно не согласен с моими хозяевами и их гостями, что формула успеха - это тяжкий труд плюс немного везения. По-моему, по-кошачьи, успех – это только везение. Зачем я должен искать себе работу, если необходимый мне кусок я все равно получу? Надо будет только немного поклянчить, но ведь это легче, чем работать или искать работу.
При мне иногда говорят и о новых репатриантах, добившихся успеха в Израиле благодаря своему труду и способности найти место в новой жизни. Об этих людях газета моих хозяев часто пишет. Я же, глядя на всю эту суету с высоты своего привилегированного кошачьего положения, думаю наоборот: правы те, кто говорит, что трудно все время учить иврит – я понимаю, как это надоедает; трудно научиться делать то, чему тебя не учили «там» в институте. Я согласен и с теми, кто говорит:«Я там отработал свое, здесь пусть работают другие». Куда приятнее и проще сетовать друг другу на свое невезение, одиночество, отсутствие друзей и невнимание окружающих…
И уж мне совсем непонятно, как можно много времени (месяцев и даже лет) тяжело учиться и трудиться, отказывать себе во многом, чтобы вновь, наконец, стать нужным работником или организовать собственное дело, зарабатывать деньги, улучшить жизнь своей семьи и потом еще вызвать «черную зависть» тех, кто будет считать, что это – везение. И уж совсем я не понимаю тех людей, о которых с таким уважением говорят мои хозяева и их гости: тех, кто помогает другим бескорыстно и поэтому сохраняет собственное здоровье и бодрость духа. Они говорят, что это и есть их зарплата. Лично я приветствую тех, кто умеет ждать своего успеха. Например, кому-то нужен гарант - можно заработать; грядет предвыборная кампания – опять же деньги (служить тому, кто больше уплатит, незачем думать о каких-то скверных последствиях для всех и для себя в том числе, ведь это будет потом...). Можно даже выступить лжесвидетелем, если уверен, что наказания не последует. За эти дела хорошо платят - и совсем не нужно трудиться.
И все-таки, как я вижу, наши кошачьи стремления к Сладкой жизни большинство людей не поддерживает, даже их числа тех, кто не совсем здоров и далеко не молод.
№ 53
Снова весна, уже пятая в моей жизни (датировано 20.02.1998г. – прим. редактора). Хозяев нет: уехали в далекую страну. Целый день – никого. На несколько минут заглядывает приятная женщина, чтобы погладить меня и дать корм. Тишина располагает к воспоминаниям и размышлениям, как говорят философы.
Вспомнилось. Когда я был котенком, кто-нибудь из хозяев привязывал к веревочке бумажный бантик и передвигал его по полу. Я пытался этот клочок бумаги поймать. Как я потом прочитал, заложенный в моем сознании инстинкт заставлял меня воображать, что это движущаяся мышь. Став взрослым, я понимаю отличие живой мыши от бумажки, но даже теперь я не всегда могу удержаться от прыжка за воображаемой мышью.
А что у людей? Разве не иллюзии убеждают людей в том, что они иногда принимают за настоящее только кажущееся. Мне смешно слушать, когда взрослые люди путают правое и левое. Как-то мы ехали в машине и приглашенная в поездку женщина восхищенно говорила: «Посмотрите направо: как там красиво» и при этом смотрела и показывала рукой налево. Разве не смешно? И другой эпизод: гость, беседуя с хозяевами, убеждает их, что он - правый. Я никак не мог понять, что это значит. Гость тоже ничего не смог объяснить, но настаивал на своем. Говорил, что ему «там» надоели левые, теперь он – правый и готов удушить всех левых… Мои хозяева улыбались и почему-то пытались его переубеждать.
Найдя свободное время, я порылся в книгах. Оказывается, термины «левые», «правые» взяты из политического словаря. Во времена Французской национальной ассамблеи (1789 год) дворяне занимали почетные места справа от президента, а третье сословие - слева. Первые (небольшая часть граждан) получали богатство по наследству, а также власть и стремились сохранить свои привилегии. Левые (большинство народа) требовали более справедливого распределения всего, что было заработано общим трудом.
Я узнал также, что всегда существовали два подхода: демократический - одинаковые права и возможности для каждого человека и недемократический - права только для ограниченного числа людей, входящих в какую-либо общность (группу, партию или даже народ). Первый подход, демократический, соответствовал всегда левому направлению, второй – правому. Чтобы удержать власть, правые властители пропагандой, подкупом, страхом убеждали своих подчиненных, что их общность – самая лучшая: «советский народ», «партия – ум, честь и совесть», «дойчланд юбер алес (превыше всего)» и т.п. Остальные – плохие (недочеловеки).
Отняв права у этого «самого лучшего» народа, у «самых передовых» членов партии, правый Сталин все-таки желал выглядеть в глазах мира сторонником демократии, защитником прав людей, то есть левым. Таким он и вошел в сознание бывших граждан СССР. Прибыв в Израиль, многие русскоязычные евреи (теперешние олим и ватиким) перенесли свою ненависть к Сталину (по-прежнему считая его левым) на всех, кого здесь называют левыми.
Для «новых правых» неважно, что здешние левые никакого отношения не имеют ни к идее построения коммунизма во всем мире, ни к преступлениям коммунистического режима. Многие из «новых правых» имеют немалый опыт группового осуждения инакомыслия в СССР (поддерживали, подписывали, осуждали вместе с партией). Этим и пользуются ловкие политиканы, чтобы подменяя понятия – таская за веревочку скрученный бумажный бантик, дурить ничего не подозревающих людей.
А я-то думал, что глупенькими могут быть только котята…
№ 54
Очень интересно рыться в книгах. Один известный философ назвал это высшим наслаждением. Вот и я, поцарапав немного тему «левые» и «правые» в политике, обнаружил еще более интересное. Ранее я нашел, что происхождение названий этих политических направлений связано с отношением к тому, как общее богатство распределяется. Например, из окна, которое смотрит на гору Мерон, я каждый день вижу дом, где живет удивительная семья. Они собирают больных исхудавших Собак, кормят, моют, лечат их. И хотя лично я, Кот, не люблю Собак, но как приятно видеть, что каждый их питомец (а их уже восемь – я умею считать до ста!) получает «по потребности» все, чем богаты их новые хозяева.
Однако, чтобы отдавать богатство, как я понял, надо его сделать, то есть, по словам людей, надо его заработать. Чтобы заработать, надо трудиться. И тут начинается самое интересное. Если человек трудится на себя, если он сам владелец будущей продукции, - он работает хорошо. И наоборот – если работает не на себя, а на хозяина: он старается получить больше за меньшую работу. А если хозяин общего продута вообще один – государство, то можно, совсем мало работая, получать свой кусок (хотя и небольшой, но постоянный).
Ученые, Нобелевские лауреаты Ф.А. Хаек и М. Фридман, объяснили, почему при централизованном государственном управлении экономикой получается богатства мало, а при частном хозяйстве – больше. По аналогии с политикой: общее хозяйствование политики называли левым направлением, а частное – правым. А потом политики начали натравливать левых на правых и наоборот, чтобы самим получить власть и, не работая, иметь самые большие куски.
На самом же деле, как только недавно объяснял мой хозяин одной гостье, все не совсем так. Чтобы существовало само государство, необходимо, чтобы часть богатства создавалась под управлением этого государства: военная техника, средства для борьбы со стихийными бедствиями, эпидемиями и многое другое. А большая часть должна производиться на частных предприятиях. Но есть еще одна распространенная форма. Это - кооперация, когда все члены кооператива трудятся вместе, создают общее богатство. Они не делят его между собой, но каждый им пользуется по своим потребностям. Эти три формы собственности – государственная, кооперативная и частная – есть во всех государствах мира, кроме тоталитарных. И каждая из них имеет свою область полезного применения.
Здесь, в Израиле, однако, критики кооперативного (кибуцного) направления, пользуясь незнанием простых людей, навешивают на кибуцы все беды страны. С другой стороны, рабочих монопольных организаций заставляют бастовать, чтобы сохранить монополию. А мои хозяева говорят, что когда, наконец, удалось разрушить монополию, платить за телефон стали меньше, потому что на международные разговоры подешевели в 3 – 4 раза.
Было также интересно узнать из книг о первых десятилетиях жизни при советской власти, когда сторонников левого политического направления считали «красными», а правого – «белыми». И вовсе не смешными казались высказывания типа: что Спартак (не футбольная команда) был красным так же, как и три мушкетера, а Тургенев и герцог Ришелье – белые. Даже результатам великих открытий, сделанных учеными, могли тогда придавать политическую окраску: Коперника, например, назвав бунтарем, отнести к красным, а несколько позже – отца генетики Грегора Менделя и отца кибернетики Ноберта Винера заклеймить как правых. Ученого, который сегодня проводит исследования в политике, обвиняют в политическом пристрастии. Также, как в далекие времена художника, написавшего картину убийства обвиняли в соучастии в убийстве, а еврейских врачей, проводивших исследования больных, - в неправильных диагнозах с политической подоплекой. Поголовная политизация - это, вероятно, свойство молодых социальных общин и государств. И сегодня, сидя на подоконнике, я слышу из разговоров на улице, как приклеивают ярлыки левого или правого.
Хорошо, что у нас, Котов и Кошек, нет предвзятости к мастям и породам. До чего же странны люди.
От редакции: Мы получаем немало отзывов на «Записки кота». При большей части положительных оценок мы выслушиваем недовольные и сердитые голоса. Например: «Почему вы так любите своего кота? Почему он учит нас? Мы не колбасная алия, а докторская». Редакция долго думала, что имела в виду читательница под словом «докторская»: сорт колбасы, врачей или вся алия – доктора наук?
Сергей Куриц, профессор.
Цфат
